Такое же разочарование ждало и самого Ханса.
На одном из вечеров Йенни подошла к нему с бокалом в руке н сказала: «Не хотите ли вы, Андерсен, стать моим братом?» Ему ничего не оставалось, как вылить с ней на брудершафт.
Но. всегда довольно быстро выздоравливавший от любовных горячек, на этот раз Андерсен занемог серьезно. Под тем или иным предлогом он догоняет Линд в городах, где она гастролирует* Захваченная его неуемной страстью, она дает приехавшему к ней в Берлин Андерсену обещание наедине встретить Рождество. Вот уже прошли все сроки, оплыли свечи в шандалах, и в гостинице затих праздничный шум веселых компании. А он все ходит от окна к окну» стараясь услышать шум подъехавшего экипажа. Рождественской сказки не состоялось...
На следующий день Пенни как ни в чем не бывало ответила на жалобы Ханса: «Мы устроим еще один сочельник, и дитя получит свою елку в новогоднюю ночь!»
Что она хотела этим сказать? Как вознаградила неисправимого романтика за муки? Об этом сплетничали и болтали все газеты. Андерсен же продолжал преследовать свою северную королеву. В следующем году они увиделись в Лондоне. Потом актриса все-таки скрылась от названого брата в Америку, где вышла замуж за пианиста.
В 54 году они встретились в Вене. Линд была в расцвете своей красоты. Он — в расцвете славы. Но в сердце Ханса ничто не дрогнуло. Больше они не виделись, Андерсен навсегда оставшг попытки обзавестись семьей.
А детей он очень любил. И они тянулись к нему. Именно с этого начались его сказки. «Видите ли, я хочу попытаться завоевать молодое поколение» — пошутил однажды Андерсен. И вот в семьях, куда его приглашали, он взял себе за правило собирать детей и рассказывать им истории, которые тут же и придумывал или вспоминал из стародавнего. Память хранила все до мельчайших подробностей. И то, от чего заходилось его маленькое сердце, когда они с отцом отправлялись в лес, населенный всякими диковинами и волшебствами. И все слышанное от старушек. Кроме того, рассказывая сказку, он никогда не говорил: «Дети сели в повозку и поехали». а «Ну вот, уселись они в повозку, до свидания, папа, до свидания, мама, кнут щелк, щелк, и покатили. Эх ты, ну!»
Попробуйте-ка взять карандаш и записать одну из ваших собственных истории, придуманных на скорую руку, чтобы позабавить малыша. Только что они казались совсем недурными, а на бумаге — скучно и неинтересно.
В чем дело? А просто пропала непричесанноеть живой речи. Вы испугались своего «эх ты, ну!» — и все померкло. В том-то и мастерство Андерсена. В его сказках нет букв и строчек, они — живые?
