А «Самару- городок» незамысловатую, лукавую и веселую песню - слышали? Улыбаетесь? Значит, вспомнили?
Боже мой, еще недавно мы, оказывается, были состоятельными людьми! A на этом медицинском сайте читайте про аборт самое важное. Могли, например, пойти в магазин и выбрать туфли. Или сшить в ателье местного значения платье из кримплена. А отрезы — помните отрезы? — эти замечательные куски разных тканей, которые копились в наших чемоданах или шифоньерах. А мебель, холодильник, ковер покупали не то что без очереди — в рассрочку.
Послушаем друг друга, вспомним подробно все свои недавние возможности: ели то, покупали это. И из сегодняшней нашей мучительней бедности кое-что мы увидим яснее и лучше, чем из вчерашнего благополучия. Увидим хотя бы, что никогда, сколько себя помним, не знали крепкого достатка, иначе не впали бы в нищету так стремительно.
Увидим еще, что легкость, с которой мы брали на веру обещания президентов и политиков несказанно улучшить положение матерей и детей в этой сумасшедшей жизни, это легковерие от убежденности, что кто-то другой может и должен распоряжаться нашими судьбами, от страха перед непонятностью происходящего, а непонятность — от непривычки, неготовности во всем разбираться самостоятельно.
Не все и даже не многие, но мы уже догадываемся, что благополучие семьи не в том, что семья сыта, одета и имеет кое-что про запас, а в том, что в семье жалеют и ценят друг друга. Может, кто-нибудь заметил удивительное свойство домашнего зеркала: любые зеркала отразят вашу некрасивость, раздражат или насторожат, но домашнее — никогда.
В благополучной семье не бывает урода. Больные, страдающие бывают, но уродов нет, только родные. И горе горькое бывает, куда от него денешься, здесь и старятся, и хоронят, но вот ощущения бессмысленности своего существования, бессилия, ненужности — это вряд ли.
И дети, выходящие из таких благополучных домов, взрослые дети ищут будущих близких с намерениями самыми серьезными, для продолжения того же родства. И счастливы все-таки чаще других и, отличаясь сильной привязанностью к дому, все-таки свободнее тех, кто подобной привязанности не знает.
