Ближе к Абакану горы начали снижаться, а когда остался позади этот пропыленный, не очень уютный хакасский областной центр, взгляду украинских переселенцев открылась плоская степная равнина. Только синеватая кромка гор, замыкающая со всех сторон горизонт, напоминала о том, что это не бескрайняя западносибирская степь, а именно котловина, защищенная от северных и южных ветров.
А вот про самосвалы детальнее читайте тут.Несколько раз на пути в Райков машина по добротным новеньким мосткам пробегала через оросительные каналы. Океана с интересом следила за тем, как тоненькими, частыми струйками расходятся по полям временные оросители. И там, где напоили они землю влагой, хлеба явственно выделяются ростом, густотой стеблей, сочной зеленью окраски.
Николая каналы занимали мало. Он больше прислушивался к тому, как с непрерывным свистящим шипением вылетают из-под колес машины осколки щебенки, и приговаривал задумчиво:
— Разгон нормальный, работать можно. Вот только резины не напасешься.
И вдруг непонятный, даже оскорбительный для него разговор в колхозной конторе. Невысокий седой человек, председатель колхоза, приветливо улыбается новоселам, но говорит решительно:
— Хорошо вы сделали, что приехали, понравится вам у нас. Завтра же к работе приступайте, жилье себе будете строить. А насчет вступления в колхоз с этим придется погодить. Порядок у нас такой — испытываем мы вначале новичка. Быть членом колхоза — это, понимаете, высокое право, его надо заслужить.
— Дня я тут не останусь! — кипятился Николай Макаревич, рассказывая жене о разговоре е председателем колхоза.— Меня испытывать нечего, водитель классный!
Но сочувствия у жены он не встретил. Строго блеснув темными упрямыми глазами, Оксана взяла мужа за локоть:
— Да обожди ты! Остынь! Не нам одним так. Прижились же другие люди.
Сама она не отказывалась ни от какой работы. Что может предложить правление городской женщине, к тому же занятой на постройке своего дома? Ей даже нравилось, что сегодня ее посылают помогать животноводам, завтра—на полив, послезавтра — прорывать овощи, еще через день — пропалывать кукурузные посевы. Бывая повсюду, она быстрее знакомилась с разносторонним хозяйством колхоза, быстрее заводила дружбу с людьми. И чем тесней становилась эта дружба, тем больше убеждалась Оксана, что поступила правильно, оставшись с мужем в Райкове.
Очень редко доводилось ей встречать здесь настоящих старожилов, давних сельских жителей. Бригадир плотников, которые ставили дом Макаревичам, старик Панибратов оказался рабочим недавно закрытого рудника. А помощник его, Михаил Козлов, сосед Макаревичей, приехал из Минска.
На поливе славился пензенский переселенец Духов-
пиков. Каких-нибудь три месяца, как в Ха кассию перебрался, а уже успел стать лучшим поливальщиком колхоза. И семью всю себе в помощники приспособил — жену, сына Александра, только что демобилизованного из армии, дочку Раю, невестку Эмму. На молочной ферме Оксана познакомилась с дояркой Натальей Шкитовой. Еще молодая, быстрая и на работу и на язык, Наталья отнеслась к Оксане покровительственно, сразу засыпала ее советами.
— Правильно ты жизнь понимаешь. К теплу моему что еще в доме требуется? Чистота. Будешь ее придерживаться — хозяйкой хорошей назовут. И дети у тебя, даст бог, шибко пойдут. Один, два, три, четыре.
Оксана слушала разиновские присказки, усмехалась й еще проворней белила стены, мыла полы, окна, дверные косяки.
Николай тем временем возил для строек лес, песок, бутовый камень. Но настоящая страда началась для него в уборочную. Макаревичи частенько и не ночевали дома, встречались только на току. Николай подъедет на своем самосвале, выглянет из кабины, усталый, почерневший от солнца и пыли, блеснет белыми зубами, мигнет жене веселым, озорным глазом — и опять к комбайнам или на элеватор.
