Жандарм, ворча, приближался к скале, поглядывая на Стрый, который яростно разбивал свои волны о камень, словно и сам гневался на дикий и бездарный бойцовский народ.
— Ну и волны! — злился жандарм.— Хотя бы тропку не залило да не унесло кладку, а то и до ночи не доберешься до проклятых Ласточек, хоть они уж и близко. Не везет мне в этих горах, прямо плачь! Четвертый раз обхожу эти вертепы, и ни разу не удалось поймать вора или разбойника. А ведь сразу видно, что их должно быть здесь немало! Хуже всего, что даже бродягу или нищего не удалось арестовать. Будто сговорились не попадаться мне на глаза. Посмотришь, другой каждый раз гонит перед собой целое стадо этих бродяг, нищих да цыган. А мне хоть бы один попался! Тьфу на такое счастье!
И жандарм со злобой всматривался в окрестности. Он был уже перед самой скалой. Здесь тропка поднималась вверх, то взбираясь на отвесную каменную стену, то спускаясь до самой воды. Жандарм издали увидел, что на одной из таких впадин тропа была залита мутной, вспененной водой.
— Вот тебе и па! — крикнул он раздраженно. Еще преграда! Теперь надо обойти эту лужу, лезть через чащу! А за это время я мог бы уже быть в Ласточках! Чтоб тебе провалиться!
Скользя в своих тяжелых сапогах по мокрому мху, жандарм свернул вправо, через кусты, чтоб обойти скалу. Случайно он взглянул в сторону и остановился. Что за черт! Ему показалось, будто из скалы выползали легкие клубы дыма, который словно от испуга расплывался и исчезал в воздухе. Жандарм не поверил своим глазам. Но когда, остановившись, внимательно пригляделся, то увидел, что действительно из расщелины скалы выходил дым. Что бы это могло быть? Жандарм не был трусливым, но и у него мурашки поползли по спине.
— Наверно, дровосеки. А может, и воры? Что тут дровосекам делать? Надо посмотреть.
И он с трудом начал пробираться по скользким оползням вверх, туда, где, как великан, стояла высокая каменная стена. Но он ничего не увидел. Уже сгустились сумерки, к тому же от скалы падала густая тень. Напрасно жандарм напрягал зрение и слух: кроме клокотания прибывающей под скалу воды и осеннего протяжного стона леса, ничего не было слышно.
— Гей, кто там? Отзовитесь! — крикнул жандарм, но голос его заглох между скалами, и лишь противоположная гора подхватила его оклик «витесь». Жандарм начал карабкаться дальше. На небольшой площадке между камнями виднелись поломанные сухие ветви, еще свежие кости и даже полусгнившие тряпки. «Ну, это след человека!» — подумал жандарм. А приглядевшись поближе, он увидел еле заметную тропку, которая змеей выбивалась из-под камней, ползла поперек площадки и исчезала в тени под стеной, откуда шел дым. Приблизившись, жандарм увидел пробитую в камне дыру, заткнутую обгорелой колодой. Неизвестно почему, сердце его неспокойно забилось. Он взял карабин наперевес, словно для наступления, и стал подкрадываться. Тишина обеспокоила его еще больше, и в душе он начал ругать сам себя за окрик, который мог выдать его присутствие. Кто знает, может, неведомый враг, предупрежденный его голосом, уже поджидает его в надежно укрытой засаде? Но возвращаться, пожалуй, было еще опаснее, и жандарм шел дальше. Наконец он остановился перед пещерой, осмотрел саблю и патронташ и, сразу толкнув колоду прикладом, пробил вход в пещеру. Клубы дыма ударили прямо ему в лицо. Когда дым немного рассеялся, жандарм увидел внутренность пещеры. Высеченные в скале серые стены образовывали свод, по ним зеленоватыми каплями стекала влага. На каменном полу, посреди пещеры, была выдолблена яма, в которой тлел огонь под сильно дымившей полу гнилой колодой. Вокруг огня сидела группа взрослых и детей, еле прикрытых грязными лохмотьями. Лиц их жандарм не мог рассмотреть, только заметил, как несколько пар черных перепуганных глаз с тревогой уставилось на него.
— Кто вы? — крикнул он грозно.
— Цыгане, панночку! — отозвался грубый, но смирный голос.
— А что вы тут делаете?
— Горюем, панночку!
