Девушка подняла голову, откинулась на спинку дивана и словно оцепенела. Нет. Она не сможет им все рассказать. В один миг перед ней промелькнула вся ее жизнь за последние годы, с тех пор как кончилась война и она поселилась в этом рабочем квартале одна, ничего не привезя с собой, кроме тоски, нищеты и нелепых предрассудков, доставшихся ей по наследству от родителей.Советуем посетить в этот салон красоты киев. На службе она никогда не говорила, где живет, по возможности избегая вопросов об этом. Ей было стыдно. Она питала отвращение к своему дому, где каждое окно с наглым бесстыдством выставляло напоказ застиранное белье. Свои лохмотья она вешала в кухне, чтобы никто не видел, до какой степени они штопаны и перештопаны. Ее оскорбляли весь этот галдеж, оглушительный хохот и ругань, доносившиеся с лестницы. А старик, живший напротив, передавая ей письма, приходившие в ее отсутствие (то были всегда только или рекламные объявления или открытки е картинками), каждый раз задерживался у двери, всегда со своей неизменной шляпой на голове и трубкой в зубах, словно надеясь, что
его пригласят; этот старик приводил ее в ярость, являясь живым воплощением невоспитанности. Запах дешевого табака осквернял воздух во всей квартире, и после этого она должна была открывать настежь окна. А ребята! Сколько их здесь жило! И каждый, вылетая на лестницу, хлопал дверь», каждый визжал что было силы, сбегая вниз. А мышь, которую привязали к ее звонку! Каждый день, торопливо проходя домой, она чувствовала на себе недобрые взгляды, которыми провожали ее соседки, слышала, как они высмеивают ее шляпку. Может быть, они так же смеются над ее одиночеством, над ней самой? Ее забросило в среду, совершенно чуждую ей. И вот сейчас эти женщины пришли к ней домой, сидят рядом, хотят помочь. Но она еще не совсем доверяла им. Никому, никогда не могла бы она рассказать о человеке, который смотрел на нее так, как мужчина смотрит па женщину. Кому смогла бы она рассказать о том, как она вдруг почувствовала, что ей стыдно ходить в старых, потрепанных платьях. Как рассказать о том, что стоили ей расходы, связанные с покупкой чулок и сорочек, пудры и румян, о которых она раньше и понятия не имела! А радость! Как рассказать о радости, которая преобразила ее? После серенького, уединенного существования пришла любовь я захватила ее, перевернула всю ее жизнь. Двадцать дней продолжалось ее безумие Двадцать дней. Потом он исчез. Именно исчез. В этот вечер она возвращалась
домой с сердцем, полным отчаяния, волоча за собой но бесконечным лестницам кару за свою радость, провожаемая насмешливыми взглядами. Это случилось в начале зимы, а сейчас уже наступила весна. Она пыталась найти его, когда страшное подозрение превратилось в уверенность, но даже имя, которое он ей сообщил, было ложным. Насмешка, жестокая насмешка.
Ока попыталась скрыть свое положение, несколько месяцев ей это удавалось, по теперь это было уже невозможно; она вынуждена была обратиться к фирме и попросить отпуск по болезни. Первый отпуск за пятнадцать лет службы. Сослуживцы, потешаясь над ней, иронически спрашивали;
— Истощение, синьорина? Нервное истощение? Почему бы?
Она не представляла себе, как выпутаться. Не знала, как жить дальше. Она ничего не знала. Прыгнуть из окна в бездонную пропасть, туда, где далеко внизу чернеет асфальт двора? Она думала только об этом.
