На лице у него была усмешка — недобрая, презрительная. С этой усмешкой посмотрел он на теснившихся в коридоре конторы колхозниц, с этой усмешкой вышел на крыльцо.
«Пробросаетесь,— хотелось сказать человеку.— Таких, как Пименов, на дороге не сыщете. Не гож вам, иное место найду!.»
Перед Пименовым лежало большое сибирское село, щедро залитое лунным светом. Широкие прямые улицы с упрятанными за аккуратные резные палисадники новыми домами уходили к черным плосковерхим горам над Енисеем. Ночной ветер доносил переливы гармоники, причудливо перемешивал слова песен, соединяя в одно целое русские, украинские, белорусские, хакасские, мордовские, чувашские напевы. Колхозной молодежи, видимо, не было дела до пименовских переживаний. Но Пименов не мог сейчас слушать веселые песни, спокойно смотреть па это растущее, строящееся во всех концах село.
И прежним твердым, гулким шагом Пименов сошел с крыльца колхозной конторы, направился в дальний конец села.
Испытательный срок перед приемом в члены колхоза многим показался рискованным новшеством. Даже бессменный заместитель председателя колхоза Терентий Андреевич Агафонов поначалу с сомнением покачал головой:
— Не преждевременно ли, Михаил Павлович? Оно, конечно, народ к нам тянется, да только и нужно его нам ещг ой-ой!.
— Да ты вспомни лучше, чем раньше наш Райков был,— ответил ему председатель.— Тебе это всего удобней.
Агафонову действительно было удобней, чем председателю, сравнить нынешний Райков с прежним. Председатель колхоза Михаил Павлович Кошубо, полковник запаса, переселился в Райков
из Абакана только в 1953 году, а Агафонов жил там задолго до войны и хорошо помнил, что во всем селе было тогда что-то около трех десятков дворов, а пахотные земли колхоза исчислялись не тысячами, а сотнями гектаров. Потом, правда, приехали переселенцы с запада. Райковский колхоз объединился с двумя соседними слабенькими артелями, но и после этого он не стал зажиточным.
