Мы осматриваем прекрасный крытый ток, новый телятник, птичник. Особенно хорош механизированный четырехрядный коровник на 200 голов — копия того, что выстроен в Москве, на сельскохозяйственной выставке, с той только разницей, что на каждом углу здесь башня с кукурузным силосом, причем силос подается прямо в коровник. А только тут найдете реальные отзывы о золотом шарике.
И все это построено менее чем в два года!
На ферме был час обеденной дойки. Доярки только что задали коровам кукурузную резку и, переменив синие рабочие халаты на белые, шли к коровам с электродоильными аппаратами.
Мария Никитична Пожарская со своим сыном Сашей. Возле дома — ее мать Екатерина Ивановна, отец Никита Фомич и муж Александр Васильевич.
В 1Э53 году средний удой на корову здесь был всего 800 килограммов, в минувшем — около двух тысяч. Нынче он составит не менее трех тысяч,
— Вот что значат условия! — говорит пожилая заслуженная доярка Зоя Николаевна Евлампиева.
— Не скромничайте,— вмешивается председатель.— Условия условиями, а успех рождают люди. К нашим дояркам приезжают учиться, как добиваться высоких надоев! А когда-то, — смеясь, добавляет он, — Люторичи только и славились, что «чунями»— такими лаптями из пеньки. Теперь этих лаптей и для постановки в клубе не достанешь.
У правнуков Катерины Потаповой
А есть ли в Лвдторичах ближайшие потомки Катерины Потаповой?Навстречу нам вышла жена Никиты Фомича Потапова, колхозная телятница. И удивительное совпадение: ес тоже зовут Екатериной, Екатериной Ивановной.
Через минуту мы сидели за накрытым чистой холстинковой салфеткой столом, на котором стояла кринка с парным молоком, и хозяйка отрезала от ковриги круговые ломти только что выпеченного пшеничного хлеба, радушно угощая:
— Не побрезгуйте, откушайте. Нового урожая хлебушко. У нас еще и прошлогодний не перевелся, да свеженького как-то в охотку.
Екатерина Ивановна явно заинтересована тем, что привело нас в ее дом, и охотно вступает в беседу.
— Я еще девчонкой была,— говорит она,— мать мне сказывала, как от графского злодейства люторчане в задонские болота уходили. А только вот что скажу: не случись в семнадцатом году революции, не миновать бы люторчанам сызнова в болота бежать. Году в двенадцатом, что ли, отдал граф самую негодящую землю на выкуп через банк, да разве мы были в силах ее оправдать? Что ни год, то опять долги да проценты. Только революция и сняла эту петлю с нашей шеи.
Катерина Ивановна махнула рукой,
— Ну, что прошло, то не воротится, С самого начала мы в колхозе. Тут и пришла перемена нашей жизни. Видали, какой наш колхоз? И дома полный достаток: корова, овечки, птица всякая, и без свининки не сидим. Ребят в семилетке обучила, и все тут, в колхозе, при деле. Николай в полевой бригаде, а Маруся учетчицей на ферме. Замужем она, во-о-он ее дом, на той стороне! Недавно поставили. Да вон и она бежит.
В избу торопливо вошла невысокая голубоглазая молодая женщина и приветливо закивала нам: оказывается, мы уже с ней встречались на ферме!
— Мам,— озабоченно проговорила она,— дай поскорее что-нибудь поесть, а вечером загони да подои корову, мы с мужем опять в город едем, сейчас наша машина туда идет.
— Подою, подою,— сказала Екатерина Ивановна.— Садись ешь, что ли.— И, засмеявшись, добавила, обернувшись к нам: — Сокрушила горемычных забота! Гардероб никак купить пе могут. Все простые, а им требуется полированный.
С каким-то большим, взволнованным чувством покидали мы Люторичи — село, каких у нас тысячи. Не зря когда-то подымала народ крестьяика Катерина Потапова!
